НЕ БОЙТЕСЬ ВОЗРАСТА! И В 97 МОЖНО НАЧАТЬ НОВЫЙ СЦЕНАРИЙ

 Нина Осадчая в молодости избежала фашисткой пули, победила сепсис и малярию, писала стихи и песни, выступала на концертах, а сейчас, в 97 лет, готова засесть за сценарий

   Пятилетней, в Сибири, она выжила под упавшей лошадью. В 15, на Кубани, избежала фашистской пули. В Апшеронских горах спаслась от волков и снежной лавины. Победила сепсис и малярию. А в 26 любовь предпочла карьере, это опять Новосибирск. После 60, в городе Обнинске, стала писать стихи, петь свои песни, выступать на концертах и записывать диски. А сейчас, в 97, готова засесть за сценарий.

  Знакомьтесь: Нина Осадчая. Помните песню? «...Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят...У незнакомого посёлка, на безымянной высоте...». Среди этих восемнадцати был её родной дядя. Им, дорогим землякам, Нина Петровна посвятила половину жизни. И всё своё сердце. И всем нашла имена – героям, посёлку, той высоте.

НАША СПРАВКА

   Для фильма «Тишина», по одноимённому роману Юрия Бондарева, режиссёр Владимир Басов искал «особенную песню». Такую могли создать только фронтовики. К ним и обратился – к поэту Михаилу Матусовскому и поэту Вениамину Баснеру. Вспомнили реальную историю, одну из многих, как 18 сибиряков-добровольцев отбили у фашистов, которых было в 12 раз больше, решающую «Высоту» на важном направлении. Ценой своей жизни. Устранив этот страшный затор, Красная Армия пошла вперёд, на запад. А для них, для наших героев, «Безымянная» стала и Сталинградом, и битвой за Берлин, и нашей общей Победой.

КАК ПРЕМЬЕР СТОЛЫПИН ОЖИВИЛ ТРАНССИБ

   Кто осваивал Сибирь-матушку? Простой крестьянский люд, охочий до работы и лёгкий на подъём. Сегодня слышим: «Дальневосточный гектар»! А век с лишним назад была столыпинская реформа: за 8 лет – почти 4 млн. переселенцев! Всякой расы и веры, двинулись они из скученных, малоземельных мест за Урал, к океану. Осели, устроились, смешались с местными. И сварился в этом котле суп наивысшей пробы – сибирский характер!

   Анцуповы были из них. Кроха Ниночка слушала от старших про езду с родной Орловщины по страшному, чудесному Транссибу, где вагоны-перегоны, бани и врачи, горячая похлёбка, детям – бесплатно, и даже «волшебный фонарь» синематографа – первое чудо чудес...

    Деревеньку Масляха на Алтае приглядел ещё дед Константин Архипович. Бурлак с Вятки ходил на баржах-пароходах до Оби. Осел среди вольной красы и поживы: рыба и дичь, земля, зеленя. Развернулся с мужиками вовсю: «царь давал десятину на брата» (более 1 га). Освоил кожевенное дело, приучил, с доброй бабушкой Елизаветой Прокофьевной, всех к труду и к достатку: сад, огород, булки-шанешки, баранки на шпагатах, прялки, ткацкие станки, всякая птица, скотина. Чтобы на столе и мясное, и грибное водилось, а не только тюря с толокном да квас с сывороткой.

– Здесь я родилась в 1926 году, – вспоминает Нина Петровна. – Когда до Алтая дошла коллективизация, первым из близких «раскулачили» деда Архипыча. Сгинул с семьёй в неизвестности. Благо, успел батюшка Петр Андреевич лошадь запрячь. Да нас с мамой и братишкой годовалым на телегу усадить. «А куды бечь»? Спас дядя Гавриил Андреич Воробьёв. Был он всеобщий любимец, особенно, детей: всё у дяди Гани звучало в лад: и голос с гитарой, и ложки с кружками, свистульки и расчёски. Три дня мчал беглецов на подводе, через речные переправы. Когда телега перевернулась, Ниночка чуть не погибла - в первый раз. Наконец, Новосибирск, отец – в заготовители «Облпотребсоюза», на станцию Карасук. Первый советский паёк, белые булки с красной рыбой – всё было тоже как чудо.

КТО ПОСТРАДАВШИЕ, ТЕ ОБРУСЕВШИЕ

   Жили в заготконторе, печку топили кизяком. Казахи привозили на верблюдах туши коров, телят и баранов, дальше их гнали вагонами. Анцуповы со всеми сдружились: никто не различал, русские они или казахи, украинцы, евреи или поляки с немцами. Ссыльные или пересыльные – главное, свои.

   К 1937-му, когда не заладилось обещанное светлое будущее, стали искать «вредителей». Заготовителю Анцупову, из-за приписки «служил в армии Колчака», накатили «пятёрочку», и – в лагеря. А в семье появился брат Владик. Мама покормит мальца, и - в ночную, лопатить на элеваторе зерно. Домой - к 5 утра, доить корову. Нина перед школой тащила удой на завод: сто литров молока - умри, но сдай в год государству!

   С лесоповала отец вернулся не сломленным. «Ни братвой, ни сосной». Только вот руки-ноги отморозил, звали дожить на юга. Так семья оказалась в благодатном Краснодарском крае, в станице Апшеронская. Купили домик с садом у реки. Утром 22 июня Нина несла из сада корзины с яблоками, розы и жасмин. И слышит от станичников: война! Скоро мужчин в станице не осталось. Отцу дали бронь, но он тоже ушёл. В колхозе ввели работы для женщин и подростков. Первую кровь Нина увидела, когда у соседа при бомбёжке оторвало руку. Потом первый убитый, наш, русский солдат. Потом пришли фашисты. Всех собрали в комендатуре: смотреть, как вешают партизан. Однажды мама сказала: в семье будет пополнение, так хотел отец, уходя на фронт. Брат Сашенька родился после бомбёжки, пеленать пришлось в окопе. Мама обменяла золотое обручальное кольцо на полмешка кукурузы: «надо выжить!»

НОВОСИБИРСК - «ВОРОТА В БЕЛАРУСЬ» - БЕРЛИН

   Откуда им тогда, под оккупацией, было знать-ведать, что как раз в это время, на Х пленуме обкома партии, собирали очередной отряд добровольцев-сибиряков. Из них и вышли наши восемнадцать. И строитель завода «Сибсельмаш», затем возчик и шофёр Гавриил Воробьёв. Тот самый, заводила дядя Ганя. Теперь уже настрой не беглецам – бойцам он поднимал! За шутки-прибаутки так и прозвали: «наш сибирский Тёркин, как Василий, тёртый». Далее - привычный «интернационал»: украинцы Николай Даниленко и Дмитрий Ярута, евреи Борис Кигель и Элюша Липовецер, осетин Татари Касабиев, русаки из разных губерний Александр Артамонов, Емельян Белоконов, Николай Голенкин, Данил Денисов, Роман Закомолдин, Иван Куликов, Пётр Панин, Пётр Романов, Дмитрий Шляхов, их командир-уралец Евгений Порошин. Те, что погибли смертью храбрых на «Безымянной высоте».

Гавриил ВОРОБЬЕВ

  А как же, спросят, «нас оставалось только трое из восемнадцати ребят»? Кто они? Что было с ними? Чудом выжил Герасим Лапин. Дополз, очнувшись, до своих, мстил врагу до самого Берлина. Затем вернулся на родной Донбасс, стал и там героем, уже мирного, шахтёрского труда. Контуженого Константина Власова драпавшие фашисты бросили в Рославлькую тюрьму. Бежал, прибился к партизанам, воевал до Победы в белорусском отряде «Мститель», как «Костя-сибиряк». Потом прошёл через ГУЛАГ, выжил и там. Встретился с Лапиным - сначала, случайно, на Белорусском вокзале в Москве. Потом, уже званым, после реабилитации, под Калугой, на открытии памятника «Безымянной высоте» в 1966 году.

Герасим ЛАПИН у мемориала "Безымянная высота". 60-е гг.

   А где же «третий»? Нам сегодня трудно представить, как, по каким мельчайшим крупицам, собиралась после войны фронтовая правда. Ленинградский генерал юстиции Владислав Плотников был однополчанином наших героев. Изучал архивы, объездил пол-страны. Прежде чем написать книгу «Солдаты из песни», побывал на родине у каждого. Например, в Осетии, где долго были неизвестны судьбы двух солдат. Надо же: оба – Татари Касабиевы, даже братья у них с одинаковыми именами! Только в горном селе Нарт удалось установить полную истину: да, это был Татари Налыкович Касабиев, тот самый, из списка героев. Так что, прав был автор песни, написавший «нас оставалось», а не «осталось», ведь бой-то ещё продолжался.

СИБИРЬ-МАЧЕХА САЖАЕТ, СИБИРЬ-МАТУШКА СПАСАЕТ

   Станице ещё повезло. Не прошло и полгода, как железный поток покатился назад. Вернулись наши. Потом и отец, из плена. К немцам попал после боя и полной контузии. Чекисты «отфильтровали»: живи! А перед новой волной шепнули: беги! А куда? Обратно, в Сибирь?! Нина после школы мечтала о вузе, но слегла. Пока не вернулся отец, ходила девчонка «мешочницей». Одна по горным аулам и дальним станицам. В снег и темень, буран и ливень. Меняла на съестное семейный гардероб: дома ждут три рта. Разбила ноги напрочь. Слегла, ослабела, вот тебе и сепсис с малярией. А ведь надо учиться! Каким-то чудом поднялась. Стала искать своё место в жизни. И нашла его на ниве педагогики. В Новосибирске, где снова все свои, был институт, потом детский дом и школа рабочей молодёжи при заводе «Сибсельмаш». Конечно, были и поклонники, и с положением. Но мужем стал друг души, студент Василий. Тоже из раскулаченных, блокадник Ленинграда, такой поймёт и всё, и всех. Родились дочь Наташа, сын Петя. Директора областного Дома Учителя ждала звонкая карьера. Но дома решили: лучше снова в дорогу! Выбрали подмосковный Обнинск. Первый наукоград СССР, с первой в мире атомной электростанцией. Тут и Москва, с её вечной движухой, и ещё была одна причина.

ТАМ, ГДЕ НА ТРИ КРАЯ ПЕТУХИ ПОЮТ

   Именно здесь, в Калужской области, в четырех часах езды от Обнинска, установлен главый памятник героям «Безымянной». Вот уж где вырвалась неукротимая энергия Осадчей! Познакомилась с автором книги «Солдаты из песни», фронтовиком Владиславом Плотниковым. Оказалось, деревня Рубеженки, а вовсе не «незнакомый посёлок», как в песне поётся – она в аккурат на стыке Калужской, Брянской и Смоленской областей. Да и «Безымянной высоте» нашлось имя: по строгой военной топографии она обозначена отметкой 224,1.

   Когда ушёл из жизни верный муж Василий Никитич, наверно, чтобы заполнить сердечную пустоту, к ней, на седьмом десятке лет, стали приходить стихи и песни. И голос зазвучал - да так, что устраивали концерты, записывали диски. К патриотическим встречам, с которыми объездила полстраны, добавились и творческие встречи. Плюс газетные статьи, интервью, вышли сборники стихов и песен, книга «Сквозь годы и расстояния». Стала общественный деятель Осадчая пробивать народную идею: даёшь героям «Безымянной высоты» высокое звание «Героев Советского Союза»! Кого ею только не зажгла – от простых военкомов до высоких госдеятелей. Но пыл охладили в Минобороны: раз уже были награды героям, всем восемнадцати, орденами Отечественной войны 1 степени, то дважды награждать не положено. Да и сколько высот таких имелось? Более 800! И за каждую наши бились до последнего вздоха. Так будем же эту великую фронтовую песню считать лучшей памятью обо всех погибших героях!

«МЫ НЕ ЗАБУДЕМ, НЕ ЗАБУДЕМ АТАКИ ЯРОСТНЫЕ ТЕ»

   Она всё равно не успокоилась. И очередная идея Осадчей – создать музей героев «Безымянной высоты» - пошла на-ура. В местной школе №6 её приняли, как родную. Спасибо прежнему директору, Заслуженному учителю РФ Раисе Маслевской, и нынешнему, Нине Тарасовой. Подключились добровольцы, от музейщиков, поисковиков и меценатов до главного оформителя, Заслуженного художника РФ, академика Василия Трушкина. Вот они, все 18, смотрят на нас со школьной стены. Здесь, навсегда, их имена, портреты, судьбы. Словом, самой живой получилась у Осадчей эта «Высота»! Ведь что в ней главное? Сами школьники здесь – и гиды добровольные, и лекторы, авторы фильмов, спектаклей о славных героях...

   А потом, после музейной «Высоты», была та настоящая, что за селом Рубеженки. Ехали к ней в день 80-летия освобождения Калужской области от фашистов. И братались, как родные, и песни пели фронтовые, спасибо главе совета ветеранов города Обнинска Гимзери Дзадзамии, душевная была поездка. Долго парковались среди сотен, если не тысяч машин. Судя по номерам – они отовсюду, вплоть до Беларуси. Вот посол братской республики Дмитрий Крутой говорит о вечной памяти, о благодарности героям, «павшим у ворот истерзанной фашистами земли». Гремят аплодисменты и марши, колонны движутся к главной святыне, где 8-метровые фигуры склонились над «землянкой в три наката», у той сосны, что уцелела. Рядом храм и музей, и дымок от кухонь полевых, и бесконечные лица людей, их улыбки, слёзы и цветы. И понимаешь всем сердцем, всей душой: мы – не забудем! Мы будем помнить вечно. Всех наших героев. Все наши высоты.

Борис ВИШНЕВСКИЙ,

специальный корреспондент

«Комсомольской правды» - для «Сибирь: Момент истины»